В Вильнюсе завершился круглый стол «Кризис и женский опыт письма», который прошел в рамках ежегодной майской научной студенческой конференции в Европейском гуманитарном университете. В мероприятии приняли участие поэтка, переводчица Юлия Тимофеева (Беларусь), переводчица, литературный критик Анна Янкута (Беларусь) и активистка, поэтка Жанар Секербаева (Казахстан).
Организаторки и участники дискуссии пытались понять, что такое женское письмо и чем оно отличается от мужского, по каким критериям? И необходимо ли такое разделение, ведь пишут все независимо от пола, мужчины и женщины. Дляответа на эти вопросы были обсуждены процессы литературного творчества в Беларуси и Казахстане, в которых нашлось много общего. Например, остается одинаковой тенденция, когда значимыми и более каноничными признаются тексты авторов-мужчин, имевших привилегии заниматься литературной деятельностью (домашний неоплачиваемый труд не был их уделом). Женский опыт письма при этом часто маркировался как «особый» или «неуниверсальный». В ходе дискуссии также был представлен феминистский выпусклитературного журнала «ПрайдзіСвет» (Беларусь) и поэтический номер издания «Ышшо Одна» (Казахстан). Юлия Тимофеева и Жанар Секербаева прочли свои стихи.
Понятие «женское письмо» (women’s writing, или écriture féminine)до сих пор остается предметом теоретизирования в современной феминистской критике. Начало дискуссиям было положено работами авторок Торил Мой (Сексуальная/текстуальная политика: феминистская литературная теория, 1985), Мэри Якобус (Читающая женщина. Эссе о феминистском критицизме, 1986), Шошаны Фельман (Чего хочет женщина? Чтение и сексуальное различие, 1993), Алис Жарден (Gynesis: Конфигурации женщины и современность, 1985), книгой под редакцией Нэнси Миллер (Поэтика гендера, 1986) и трудами теоретиков феминизма Элен Сиксу, Люси Иригарей, Юлия Кристевой. Они писали об особом способе женского бытия в мире и соответствующих ему женских репрезентативных стратегий.
На фото: Анна Янкута, Юлия Тимофеева и Жанар Секербаева в библиотеке ЕГУ
Элейн Шоуолтер рассматривала творчество женщин-писательниц, которые считаются второстепенными с точки зрения «большого» литературного дискурса. Шоуолтер доказала, что особенность маргинальной/второстепенной топологии женского в литературе 19-го века определялась тем, что женщины-писательницы в первую очередь интерпретировались культурой по биологическому критерию — как женщины (с их аффектами, чувствительностью и эмоциями), и лишь во вторую очередь по профессиональному — как писательницы. «В результате женское творчество интерпретировалось не как технологический результат письма, а как результат природной креативности и психологической особенности женщины, ее особых интенсивных (телесных, аффективных) уникальных состояний, то есть как результат «демонического женского гения» (по аналогии с мужским телесным «романтическим гением» в философии романтиков). Другими словами, конструкция женской субъективности определялась через конструкцию девиации и соответствующее ей чувство вины по отношению к «нормативной»/мужской субъективности. Отсюда соответствующая женская аффективная выразительность («язык безумия») в женской литературе 19-го века как основная форма проявления женской субъективности», — пишет в статье «Феминистская литературная критика» Ирина Жеребкина.
Данная тенденция была характерна не только для женщин в британской литературе от Бронте до Лессинг, но она вполне описывает литературные процессы в казахской и казахстанской литературе, где имена женщин были всегда в меньшинстве будь то первые казахские поэтессы или современные авторки. Важным здесь, на наш взгляд, является отношение к женщинам в казахстанском патриархатном обществе, которое жестко приписывает любой женщине определенные социальные роли. И если во времена бывшего СССР женщинам предоставлялось равенство — в доступе к образованию, участию в политической и общественной жизни — в современном Казахстане сильны тенденции возврата к так называемым семейным ценностям с привязкой к религиям, где женщина является всего лишь матерью, няней, домохозяйкой, дочерью и т.д. По сути она лишена права на субъектность, определение своих желаний, занятие творчеством, каким бы, например, могло бы быть писательство или поэзия. Кроме того, возможно ли сегодня заработать только литературным трудом? В условиях книжного рынка Казахстана — нет. Крупные издательства не предоставляют молодым авторам ни поддержки, ни площадки для публикаций. Потому читательской аудитории известны скорее произведения современных российских писателей, чем отечественных.Многие ли знали до недавнего времени, что фантаст Сергей Лукьяненко — алматинец?
На фото: Юлия Тимофеева
В похожей, правда, не идентичной, ситуации на рынке находятся белорусские авторы. Если молодые авторы находят площадку в государственных или частных издательствах, то женщины-авторки все еще испытывают культурную стигму о «неженскости» писательского дела (хотя на круглом столе было отмечено, что поэток-авторок обыкновенно больше, чем писательниц). В такой ситуации инициатива Юлии Тимофеевой и Анны Янкуты по выпуску феминистского номера журнала «ПрайдзіСвет» представляется и актуальной, и концептуальной. Электронный журнал «ПрайдзіСвет» (http://prajdzisvet.org/, основан в 2009 году) посвящен переводной литературе на белорусский язык. Но в этом номере под названием «(Не) жаночае аблічча» ((Не) женский облик, http://prajdzisvet.org/archive/16.html) было решено также обратиться к белорусским текстам и контекстам. Среди важных современных белорусских поэток, чьи стихи были напечатаны в номере, стоит назвать Вальжину Морт и Марию Мартысевич. Критический феминистский взгляд на литературный процесс Беларуси и роль в нем авторок представлен в эссеистике Катерины Оаро, Анки Упалы, Марины Козловской и других. Также в номере можно прочитать переводы прозы и поэзии феминистких теоретиков Адрианны Рич, Хильды Дулитл, Вирджинии Вулф, переводы текстов Элизабет Бишоп (США), Эльфриде Елинек (Австрия), Любови Якимчук (Украина), Хинемоаны Бейкер (Новая Зеландия), Дайвы Чепаускайте (Литва) и других. Идея феминистского выпуска возникла в связи с осознанием того, что женская литература все еще продолжает оставаться вытесненной, малое количество женских имен представлено в литературных конкурсах и потому необходимо дать возможность женщинам выйти в широкое публичное, политическое поле. «Мы обратились к истории женской литературы и опубликуем статью Оксаны Данильчик о женщинах, которые писали на белорусском языке в период — 20-30 годов XX века. В номере печатаются стихотворения поэтесс, вдохновленных первой волной феминизма, которая отразилась на советской литературе и советской власти», — комментировала Юлия Тимофеева. По словам Анны Янкуты, значимым было и то, что пропасть между мужчинами и женщинами в литературе продолжает оставаться огромной — Татьяна Борисик стала первой женщина, попавшей в тройку победителей Литературной премии имени Ежи Гедройца в 2015 году. «Женского голоса в белорусской литературе почти не слышно. Когда я читала конкурсные работы в качестве члена жюри, то понимала, что для белорусских писателей-мужчин женщина остается чем-то чужим. Есть мужчина и есть женщина – и это оппозиция. В сознании мужчины-автора между ними лежит такая пропасть, что образы женщин у мужчин получаются какими-то комичными, нелепыми, возмутительными. В 2016-м году на премию Ежи Гедройца представлено 29 работ, только 2 из которых написаны женщинами. В этом проблема и об этом нужно говорить, писать», — резюмировала Анна Янкута.
На фото: Анна Янкута
Если говорить о контексте Казахстана, то представить себе феминистские выпуски литературных журналов пока очень сложно (ни «Простор», ни «Нива» заниматься этим не будут). За исключением отдельных случаев как это было с пятым поэтическим альманахом «Ышшо Одна» (печатается как самиздат), полностью посвященного голосам людей с разными идентичностями, гендерными различиями под редакцией Марии Вильковиской и Руфь Дженрбековой. Это действительно уникальный номер с авторами и авторками из Казахстана, Канады, Беларуси, России, США, Латвии, где « <…> гендер и сексуальность становятся маркерами, с помощью которых конструируются образы «чужих» или «низших людей», современных унтерменшей. В эту категорию попадают не только женщины, но и вообще все разнообразие тел и субъективностей, отличающееся от архаической гетеромаскулинной нормы. Таким образом, заявить сегодня о своей идентиности как о несовпадающей с официально одобренным каноном из дело сугубо личного в очередной раз превращается в политическое — независимо от того, совершается ли оно на территории искусства или литературы, в масс-медиа или просто на улице», — написано Марией Вильковиской и Руфь Дженрбековой в послесловии «Ышшо Одной».
На фото: Ольга Сасункевич
Участники круглого стола говорили и о феминистской ревизии жанра и канона литературы. По мнению спикерок из Беларуси и Казахастана такое переосмысление в литературе еще не наступило. Здесь приходится прибегать к примерам из мировой текстуальной практики: канадская писательница Маргарет Этвуд написала роман «Пенелопиада», в котором проводит ревизию мифа об Одиссее, повествуя от имени Пенелопы. И если говорить об отдельных примерах, то это белорусские авторы — Альгерд Бахаревич с романом «Белая муха, убийца мужчин», среди действующих лиц которого в том числе героини-лесбиянки, или «Гамбургским рахунком», где предпринято переосмысление белорусской классики, Алена Браво с «Медеей и ее сатирами» и Мария Мартысевич с постмодернистской поэмой о Барбаре Радзивилл, в которой происходит ироническое переосмысление исторических событий с позиций нашего настоящего и повествование ведется от лица женщины.
«Почему важно говорить о женском письме сегодня?» Мы задали этот вопрос организаторке круглого стола и его участницам, участникам.
Ольга Сасункевич, исследовательница Центра гендерных исследований Европейского гуманитарного университета, Литва: «Мне кажется, важно говорить не только и не столько о женском письме как таковом, сколько скорее о том, является ли язык как патриархатная и властная структура адекватным средством выражения женского опыта и как он может/должен переосмысливаться, чтобы становится более включающим и гибким. В этом смысле меня как организаторку интересовало, как женский опыт и его репрезентация в языке могут поспособствовать этому переосмыслению и какие феминистские стратегии ревизии языка и литературы являются наиболее действенными. Также важным остается вопрос, что можно противопоставить логоцентричному языку экспертизы/академии в осмыслении социальных проблем или кризисных моментов. В этом смысле, интересным для меня остается потенциал женской литературы и особенно женской поэзии как вызов более традиционным формам говорения о социальных, политических и экономических проблемах».
Юлия Тимофеева, поэтка, переводчица, Беларусь: «Писательницам очень важно осознавать, что до них тоже были писательницы, важно иметь ролевые модели. Например, школьная программа по литературе представлена, в основном, мужчинами и когда я в детстве начала писать, то делала это от мужского имени, потому что авторок мы попросту в школе не изучали. Они были только прекрасными музами. Важно говорить, что были женщины-авторки, как они писали, о чем, кто они были, как им удавалось совмещать писательство и повседневную жизнь, ведь зачастую они считаются кем-то ненормальным, как у Адрианны Рич или Алены Браво, которая рассказывала, что она, занимаясь писательством, ощущала себя монстром. По утверждению американского литературоведа Гарольда Блума, каждое последующее поколение мужчин-писателей борется с предыдущим, это такая своеобразная реализация Эдипового комплекса в литературе. Но по мнению, исследовательниц литературы Сандры Гилберт и Сюзанны Губар, женщины не борются, не ниспровергают, а наоборот пробуют наладить контакт, преемственность и мне кажется очень важным, чтобы мы видели женщин, которые были до нас. Как писала американская поэтесса и литературный критик Алисия Страйкер, авторкам нужны сильные матери. Я за то, чтобы мы искали вот таких сильных матерей!»
Анна Янкута, переводчица, литературный критик, Беларусь: «Женский опыт должен звучать, хотелось бы, чтобы женщины о нем рассказывали, писали книги, стихи о тех вещах, которые их волнуют без самоцензуры. Тогда любая тема какая бы они ни была: роды, материнство, домашнее насилие, аборты — все могло стать темой литературного произведения, прозвучать и быть вынесено в публичное пространство. Важно пропагандировать идею того, что женское не есть что-то такое неинтересное, неважное, и любая проблема, которая волнует женщин — повод написать о ней. Пока что в беларусской литературе женщина часто остается в тени. Нет женщины — нет проблем. Литература которая поднимает эти проблемы, будет способствовать их решению, обсуждению».
Альгерд Бахаревич, прозаик, Беларусь: «Женская литература не так хорошо представлена в публичном поле, как мужская, и поэтому для меня проблема прежде всего в том, чтобы голос женщин был слышим. Женский опыт очень интересен для мужчин, если ты действительно общаешься с живыми людьми и хочешь разобраться в современных проблемах. Когда ты пишешь что-то, всегда становишься на место других людей, персонажей, пытаешься посмотреть на свой текст глазами читателей и читательниц. Мне особенно интересно взглянуть на привычную действительность глазами женщин-писательниц. У тебя у самого письмо меняется, интересные приемы литературные для себя открываешь, открывается незнакомый мир, а писатель должен быть на самом деле человеком любопытным и думать про неоткрытые стороны этого бытия — и женское письмо дает нам уникальную возможность на это все посмотреть изнутри».
Мария Вильковиская, Руфь Дженрбекова, художницы, поэтки, основательницы Креольского культурного центра, Казахстан: «От чьего имени пишет писатель, для кого читает поэт, кто заинтересован в работе издателя и критика? И почему, собственно, принято использовать мужской род для именования упомянутых фигур?
Доминирующий стереотип заставляет нас думать, что такие составляющие идентичности, как гендер, раса или класс не должны влиять на наше восприятие произведения: картины или стихи бывают хорошие, бывают плохие, независимо от того, кем и в каких обстоятельствах они были созданы. Подобный взгляд может казаться прогрессивным, ведь разве не гуманно рассматривать все человечество как «просто людей», не деля на женщин и мужчин, образованных и неграмотных, черных и белых? К сожалению, именно такая благодушная позиция способствует маскировке и стабилизации тех неравенств, которые встроены в современные механизмы распределения культурных доступов».
Жанар Секербаева
Вильнюс-Алматы
Фото Сыйнат Султаналиевой (обложка) и Альгерда Бахаревича
